Как переехать в Америку, или Путешествие из Петербурга во Флориду - Ярослава Полетаева

Понимаешь, он необычайно талантливый человек, его будущее было отмечено ожиданием великих свершений. Даниил должен был стать никак не меньше, чем нобелевским лауреатом. Представляешь, жить с грузом такой ответственности. Особенно, когда отношения с его профессорами не складывались, а налаживать контакт с людьми было не просто. Будучи необычайно одарённым в научных областях, он все же бросил институт. А потом стал чемпионом республики по каратэ. Он достигал успеха в любой деятельности, но потом терял интерес и все бросал. Я чувствую, что папины стремления не было ему близки. Отец не мог скрыть своего разочарования. Даниил всю жизнь боролся со своим вымышленным двойником, и несоответствие реальности с вымыслом все больше и больше приводило его к мысли о бессмысленности борьбы и существования в целом.

– Я понимаю, как он себя чувствовал. Даже лучше, чем ты можешь себе представить, – говорит Дэйв, долго и печально на меня смотря. – Я знаю, каково это жить с клеймом «несостоявшегося» человека, а ведь Даниил даже не родной. Осознавать неосуществлённые надежды непереносимо, особенно если эти надежды даже не были твоими.

– Ты говоришь о своём отце?

– Ты же знаешь, что азиатская культура очень требовательна к своему народу, а особенно к детям. Моё образование было действительно строгим, и нередко отец учил меня уму-разуму…

Говоря это, Дэйв темнеет в лице. Я боюсь спросить, значит ли это, что его дома били.

– В любом случае, миллионером я не стал. С прежней работы уволился, а моё новое место не предполагает больших доходов. По крайней мере, по началу. Если все пойдёт хорошо – тогда да, но кто знает… Это всегда непредсказуемо.

– И как же ты справлялся с этим грузом родительских ожиданий?

– Когда-нибудь я тебе расскажу… – говорит он загадочно и целует меня в губы.

Я ничего не имею против такого ответа.

Иногда у Дэйва такой тоскливый и пронзительный взгляд, что я невольно думаю о его недосказанной тайнe. Что пережил этот обеспеченный тридцати семилетний американец, что у него глаза поглубже бескрайних северных русских озер?

– Я тебе когда-нибудь расскажу. Но только не сейчас, ещё слишком рано… С этими твоими музеями я что-то ужасно проголодался! Что будем есть?

– Ты только не смейся надо мной, но ты не против если мы пойдём есть… суп?

– Ха-ха, ах ты моя дорогая супница! Ты же его и взяла на нашем первом свидании!

– Ну, что поделать, если я люблю суп!

Сказать по правде, я просто научилась в ресторанах всегда заказывать супы. Во-первых, их удобно есть – не надо жевать, и можно легко поддерживать разговор. А во-вторых, это очень экономично – суп обычно самое дешевое блюдо. Ну и, в третьих, это просто полезно. Так вот, Дэйв никак не мог забыть, что я тогда заказала суп – так это его поразило.

– А что такого? Ты меня видишь первый раз в жизни: с какой стати я буду тебя разорять на дорогое блюдо? Я же о тебе думаю, дурачок.

Он неопределенно улыбается.

– Ты моя инопланетянка, ты это знаешь?

– Знаю. И тебе здорово повезло, что на моей планете мы любим целоваться.

***

– Ты опять виделась с этим твои парнем? Вы что, встречаетесь каждый день?

В голосе Итана звучит недовольство. Неужели ревнует?

– Мы ездили в мою церковь, где я играю по воскресеньям. Когда мы сможем провести время втроём?

– Я не знаю, моя дорогая, у меня невозможно много дел в последнее время…

Это правда. Когда Дэйв навещает меня дома, Итан уходит куда-то до поздней ночи. Когда не охота бывать дома, удивительным образом начинают воплощаться профессиональные амбиции.

– Наш университет предложим мне место профессора. Предлагают учить музыке актеров музыкального театра. Они там открывают новую программу…

– Итан, как здорово! Это же твоя мечта – преподавать в университете…

Я немного завидую. После выпуска кажется, что карьера Итана пошла в гору, а из-за моей руки, я не могу заниматься тем, что действительно люблю. Мне приходится учить избалованных или, наоборот, беспризорных детей, и мне трудно сказать, какие из них сложнее. Я говорю себе, что моё время придёт и что мне нужно набраться терпения.

– Ты любовь всей моей жизни, Барсик, – огорошивает меня Итан. – Я не могу тебя потерять…

– Ты никогда в жизни не говорил мне таких слов. Я и не знала, что оказывается, ты меня любишь… Все эти годы ты тайком, да и в открытую тоже, ходил на свидания, встречался с молодыми людьми… А сейчас, когда я в кой-то веки счастлива, ты мне говоришь, что я любовь твоей жизни… Итан, мои отношения с мужчинами никак не повлияют на мою любовь к тебе. Между нами ничего не изменится, я тебе обещаю.

Мы едем с Итаном в Нью-Йорк. У нас концерт, а заодно мы, как всегда, бронируем пару лишних дней в отеле, чтобы насладиться местными музеями и парками. Он необычайно внимателен ко мне, и я чувствую, что для него это тоже переломный момент. Ну что поделать, если нам для счастья друг друга оказалось недостаточно. Наверно, одного человека для счастья мало всегда. Как можно все свои мечты и ожиданиями вложить в одно единственное существо? Такой ответственности не выдержат ни ребёнок, ни друг, ни муж.

***

Дэйв часто говорит о том, как важно, чтобы пара была совместима в постели. Я чувствую неуверенность – а что если мы несовместимы? И как это может быть – любить человека, и вдруг физически не совпадать?

– Какой бред! – негодует Надежда. – Прекрасно все совпадают. Проблема современного общества в том, что все слишком много об этом говорят и думают. Как же люди раньше-то жили не тужили?

Думаю, она в чем-то права. И раньше у людей были проблемы во всех областях жизни, в интимной в том числе. Только почему-то, они не считались неразрешимыми. Все каким-то образом договаривались, находили компромисс. Главное, относиться ко всему философски.

В общем, к нашему первому разу я была морально готова. Двадцать восемь лет, как никак. Жаль, что ветреной меня уже не назовёшь.

В мой день рождения, Дэйв на русском (и даже прописью!) написал мне целую поэму.

«Спасибо тебе за самые счастливые месяцы в моей жизни – ты раскрасила мою сиреневую вселенную всеми цветами радуги!» Я чувствую, что это правда. Я знаю, что бы ни было в будущем, у меня есть и будет это сегодня, эти счастливые месяцы. Жизнь невозможно представить во всей её многогранности и многомерности. Только в последний миг мы видим всю картину: во всей её масштабности и со всеми деталями, чувствами и свершениями. А ото дня в день, все что мы можем сделать – это прочувствовать вот эту сегодняшнюю черточку на холсте, или прожить вот тот яркий мазок в правом углу мольберта.

И это правильно. Жизнь – не законченное произведение искусства, а процесс его создания. Все преходяще. А потому не стоит цепляться за такие понятия, как навсегда и навеки. Эти понятия мимолётны, как взмах ресниц красавицы-вселенной.

Зная мою любовь к живописи, Дэйв рисует мне картину. Потрясающе красивое море и я, стоящая спиной к художнику. Конечно, скрипка на первом плане. Она, как символ всех моих страстей, всех моих стремлений. В какой-то мере реализовавшихся, но в большей степени оставшихся красивой мечтой, рисунком на стене.

Ещё он дарит мне билеты в Калифорнию, где прошло его детство.

– Не могу поверить, что ты встретишь мою маму. Она уже сдалась на мой счёт. Я никогда не знакомил её ни с одной девушкой! Ха-ха, она будет просто счастлива.

– Я жду не дождусь с ней встречи! Ты говоришь, твой отец вернулся в Китай? Они разведены?

– У нас в культуре нет такого понятия. Да, отец работает там, присылает деньги и иногда приезжает. Мы бы не смогли с ним быть более разными, даже если бы захотели.

Мой бойфренд мрачнеет, и я не хочу портить ему настроение своими расспросами.